Каждое утро я просыпаюсь разбитой. Я могу проснуться среди ночи и ворочаться в постели, пока полностью не устану и не засну под утро, за час до будильника.
Я ем вкусную еду, которая не кажется мне вкусной. Надеваю красивую одежду, которая не радует мне глаз.
Крашусь, делаю прическу и не вижу, что как-то изменилась в зеркале.  
После чего собираюсь и валю на работу,  не обращая внимания на то, как иду, кто на меня смотрит. 
Иногда я пытаюсь при этом делать летящую походку и воздушно-припадочное выражение лица. Но это больше потому, что так нужно, и для того, чтобы моё угрюмое лицо не удручало окружающих.
Иногда я захожу по дороге в магазин и покупаю тормозок. Я стараюсь есть то, что хочу. Это хоть как-то позволяет мне чувствовать, что я и только я отвечаю за свою жизнь. А еще разнообразие в ней.
Вечером после работы я иду домой пешком. В сумерках город кажется красивее, а размытые силуэты мужчин добавляют адреналина. Вдруг кто-то из них внезапно нападет на меня? Надо быть осторожной. Не столько боюсь, что будет больно, или умру, сколько боюсь проблем для своих родителей, а проблемы никто не любит.
Потом я поедаю все, что вижу в холодильнике, говорю родителям, что дела нормально, что-то читаю  вкомпьютере и интернете, или смотрю телевизор, кормлю рыбок, ложусь спать. 
На работе я  шучу, смеюсь, искренне радуюсь за успехи своих учащихся. Видеть, что они знают после занятия больше, чем до него, доставляет сильнее осознания того, что я могу есть то, что хочу.
Если я не могу заставить их делать домашку или перестать заниматься посторонними вещами, или отрабатывать н-ки вовремя, я начинаю злиться, но внутри я спокойна. То есть, я повышаю голос, начинаю, ругаться, но это для цели, а не от страха. Я примерно понимаю, как ведут себя люди, выведенные из себя, и начинаю играть их роль.
Мои глаза больше не горят, а смотрят куда-то сквозь. 
Мои коллеги порой не находят покоя из-за документа, который потерялся, или из-за того, что кто-то что-то не то сказал, или из-за места своего ученика на олимпиаде.  
Для меня это проблемы, ничтожные, по сравнению со смертью. Однажды я сказала коллеге, которая вот-вот должна была расплакаться из-за потерянных заявлений, что документ - это бренная бумажка, а точнее, кусок дерева, и не надо так растраиваться. А остальные посмотрели на меня, как на врага народа. Но ведь правда! Столько кипиша из-за документа, в течении нескольких дней его можно восстановить, а в течение 5 лет - он будет списан и отправлен в мусорное ведро.
Я не испытываю страха, когда мне грозит нагоняй, не испытываю угрызений совести из-за того, что на столе бардак, а у коллеги на соседнем столе - полный порядок, не жажду почестей за отлично подготовленного ученика, потому что зачастую это значит - сделать все самому, роль же ученика при этом сводится к минимуму. Недавно, я все-таки решила разгрести бумажки на столе, а то как-то некрасиво есть рядом с кучей мусора и писать со свисающими локтями. Коллега из соседнего кабинета зашла к нам в гости и сказала: "Вот смотри, как у Кати чисто". Коллеги из моего кабинета сказали "Да, у Кати всегда чисто". Я восхищаюсь аккуратными людьми, у которых все в порядке, и в удобном доступе, а их пространство сверкает чистотой. "Да, у Кати всегда все чисто. Но я не Катя", - сказала я и продолжила разгребать бумажки. 
Я не знаю, почему все не закончилось скандалом.
В последнее время я хожу как под "седафитоном", но сама ничего не принимаю, может быть, мама подмешивает что-то мне в суп. Шучу. Не подмешивает.
А седафитон делает меня спокойной, мою голову - пустой от продуктивных мыслей. Вот я им сейчас такая - с пустыми глазами и пустой башкой.
Только страх нарваться на наказания может вывести меня на время из апатии, которой меня накрывает.
Я могу обидеться на близких из-за мелочи, будь-то сравнение с родственниками, которые создают в семье проблемы (сравнение, проведенное по оставленным крошкам на столе), или замечание по недостаточно хорошо вытряхнутой воде из чашки, которую после мытья я ставлю на полочку из ДСП, и эта полочка впоследствии размокает и деформируется. Если я обижаюсь на триггер, мне припоминают все, что можно, от стипендии, которую я транжирила в институте и скрывала, что протранжирила, до вечных криков и капризов в глубоком детстве. Во время таких ссор я могу сказать еще что-нибудь обидное и гадкое, распаляя родителей еще больше. И наблюдаю за происходящим как зритель на сцене.
Плач мамы, сердце папы, поспешное убегание домой бабушки - не затрагивают в моем сердце никакую из струн. Я должна, по идее, плакать и просить прощения, проливая искренние и чистые слезы раскаяния, и бежать пытаться что-то исправить, а мне все равно. Мне кажется, что я их задолбала за 27 лет нашего знакомства до состояния одного большого дупла, и все они ждут-не-дождутся, когда же я выйду замуж и свалю жить к свекрови, и пусть она уже меня пилит. 
Я не хочу их очернить и сделать виноватыми. На самом деле, я не знаю как это, когда свой ребенок, и даже не представляю, что делала бы на их месте.  Возможно, задолбалась бы еще больше. Однако иногда мне кажется, что они играют, и не отношусь серьезно к тем встряскам, которые мы друг другу устраиваем.
Мне кажется, что все вокруг что-то играют, и только страх коллег на работе за потерянную бумажку - настоящее чувство. Причем не просто играют, а нарочито переигрывают.
Так же точно я вижу игру в словах и поступках мужчин. Я понимаю, что ни цветы, которые они покупают практически незнакомой девушке просто потому, что так принято, ни слова, ни кафе, ни провожания через весь город, ни семейное положение в соцсетях - ничего не важно! Это все ровным счетом ничего для них не стоит... Никто не оторвал что-то из своего недостатка, и не отдал мне. Все отдали излишки.
И это прекрасно, будь я малоимущей нуждающейся, но я не испытала недостатка любви, и волонтеры мне не нужны. С миру по нитке - это конечно хорошо, и у меня много ниток, и я отдаю их и получаю, но мне нужна рубашка. Простая готовая рубашка, которая ближе к телу, и которую никто мне не отдаст. И у меня есть своя рубашка, но я не хотела бы случайно обменять ее на нитки в мешке. Я и только я отвечаю за свою жизнь и будущее своих детей. Вполне логично, что я много раз подумаю, прежде чем вверять ее в пожизненное пользование человеку, который не может сделать того же для меня.
Молодые люди, которые, по их словам, не ищут сестру, или ищут секс, особенно секс, а про секс я уже говорил? - вызывают во мне лениво-равнодушное желание поиздеваться. Мне действительно все равно на то, что они для меня делают, какие слова говорят. Нет, поначалу я, конечно, испытываю легкое чувство эйфории и говорю себе "Ах, какая отменная лапша, мне только что упала на уши", весело хихикая при этом и снимая. Но, так чтобы отдать сердце, или раздвинуть ноги, не открывая душу, это не то. Есть молодые люди поумнее, которые ищут жену, но на поверку оказывается, что тоже "не сестру". Дальше двух свиданий дело не  идет, поскольку я не даю прямого или косвенного (в зависимости от предложения) согласия на занятие любовью. Возможно, в моем городе не осталось ни кусочка моего мужчины, и все, что мне могут предложить - это трехсвиданка, и долгие батальные перезвоны и переписки со скандалами и выносом мозгов. 
Мне даже никто не набил морду! Максимум, котрый они могут - это совершить тридцать пропущенных звонков на мой телефон. В попытках выплеснуть едкую и грязную "нерастраченную нежность".
Я наконец-то стала считать себя красивой.  Мне почему-то стало жалко моего лица, да, макияж его не исправляет, но кислота точно сделает намного хуже. И буду я такая ходить и печалиться: ах, какой красивой я была до встречи с неадекватом! 
Все относительно,  красота тоже. Кислота никому не идет.
Диссертация пишется прекрасно, именно поэтому я всеми силами оттягиваю момент, когда за нее садиться. Какой-то иррациональный страх ее писать. Иррациональная лень. Я уже второй час строчу это письмо, и в то же время снова оттягиваю момент садиться за научный текст.
Этим летом наконец-то стало получаться вязание с  бисером. Нафигачила  кучу красивых штучек, раздарила, распродала коллегам, теперь не плетется вообще. 
Голубое небо не кажется голубым, а чуть-чуть сероватым, как в раскрашенном фильме. Нет желания улететь в его глубину.
Земля не кажется такой большой и красочной. Еда, даже та, которую я хочу, не дает того вкуса, которого я хочу, как это было раньше. Мне везде не хватает соли, или мивины, или сахара, перца, или потом воды. После мяса мне сразу хочется сладкого, после сладкого - сразу мяса. После мяса - соленой рыбы, или свежего хлеба, после рыбы и свежего хлеба - чего-то сладкого, и круг замыкается. И это не прекращается в течение всего дня. Только после застолья или во время пищевого отравления я не могу смотреть на еду. После застолья - минут 15.
Музыка, которая вставляла мне раньше, заставляя пританцовывать, и подпевать, идя на работу в наушниках - сейчас не доставляет. Я их и не подсоединяю.
Деревня моего детства, куда мы всей семьей выбираемся раз в год навестить оставшихся там друзей, и которой я с таким нетерпением ждала каждые предпасхальные дни - теперь не хочется, в общем. Я увидела там серость, отсутствие работы и безысходность, а мир безысходности - это мир, в котором мне не должно быть места.
Проблема в том,  что я уже в нем, и безысходность поглотила меня как машину, упавшую под мост.
И, собственно, проблема ли?
В общем, резюмируя вышесказанное:
1) неадекватная окружающим событиям действительности апатия
2) черствость по отношению к близким
3) поиск острых ощущений через провоцирование скандалов
4) поскольку все неэффективно, скука, скука, смертельная скука
5) ничего не радует, даже то, что радовало раньше.
Да, многим повезло меньше, чем мне. Многим мои бы проблемы. Многим бы вообще не иметь тех проблем, которые они имеют, чего я искренне желаю, настолько искренне, насколько вообще могу, впрочем, я сомневаюсь, что могу быть искренней. 
 Но это меня тормозит, и не позволяет в полной радости проживать возможно очень маленькое количество отведенных мною дней. Я ничего не успеваю, ничего не могу понять.
Что со мной происходит? Имею ли я право на жизнь? Я не узнаю сама себя, я одеваюсь в темное, говорю монотонно и отрывисто, я понимаю, какая я стерва, и с каждым днем становится хуже!
К тому же, у меня уже такое когда-то было, я пустила все своим чередом, последствия были неприятными.
За антидепрессантами не пойду. У нас в 30-тысячном городе поход к психиатру - это крест на карьере учителя, а другого я делать не умею, да и профессия мне нравится, я не хочу ее менять. Экстрим - это риск для жизни, я с переломами в больнице (вывалив три зарплаты на лечение)  или в 27 лет в могиле лежать не хочу. Экстрим - только идя по темноте домой и с кем-то ссорясь, только в этом ключе. 
Скажите: могу ли я  снова начать жить полноценно? Если да, то как?